А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Бывают дни, когда все валится из рук, когда срыв идет за срывом, ничего уже не радует, когда краски размазываются по холсту, спички не дают огня, а черные кошки мерящатся даже в запертой квартире. И нет никого рядом. А хочется только завернуться в плед, сверутся колачиком на кровати и ждать что появятся чьи-то руки, которые обнимут, что прозвучит чей-то голос который утешет и возможно... чьи-то губы которые заберут боль.
Бывают дни, когда все прекрасно, когда письмо следует за письмом, когда друзья крутятся рядом, многочисленные любови не разочаровывают а наоборот дарят радость, а бутерброды не то что падают маслом вверх, а замирают в милеметре над полом. И так от всего этого тошно. А хочется только завернуться в плед, сверутся колачиком на кровати и ждать что появятся чьи-то руки, которые обнимут, что прозвучит чей-то голос который утешет и возможно... чьи-то губы которые заберут боль.
Всегда нужно только одно.
Но это мало кто понимает.
Почти никто.
Но.
Почти.
Бывают дни, когда все прекрасно, когда письмо следует за письмом, когда друзья крутятся рядом, многочисленные любови не разочаровывают а наоборот дарят радость, а бутерброды не то что падают маслом вверх, а замирают в милеметре над полом. И так от всего этого тошно. А хочется только завернуться в плед, сверутся колачиком на кровати и ждать что появятся чьи-то руки, которые обнимут, что прозвучит чей-то голос который утешет и возможно... чьи-то губы которые заберут боль.
Всегда нужно только одно.
Но это мало кто понимает.
Почти никто.
Но.
Почти.